Оле Хадаш, Леня

    Мэр Маалота, Шломо, все украшал и украшал свой маленький город, разместившийся в верховьях Кзива, речки, что струится к морю среди гор западной Галилеи. Наступление двадцать первого столетия он отметил еще одной новинкой- создал водный парк- «Парк Маим». Этот парк, благодаря постоянному уходу, стал приятным уголком отдыха горожан. По естественному склону он спускается к дикой, заросшей дубняком и лавром, круче ущелья, где в зимнее время гремит бурный левый приток Кзива…

     Посреди парка, на протяжении почти полкилометра, начиная от входных ворот на улице Ерушалаим, течет вниз рукотворная речка. У входа в парк она выбивается из-под земли через чугунные решетки и пробежав по бетонному ложу через весь парк, уходит через такие же инженерные сооружения под землю. По берегам этой речки врыты садовые скамейки и располагаются беседки, в которых днем можно укрыться от дневной жары, а ночью от нескромного глаза…

     Через этот парк я частенько ходил в лес выгуливать своего боксера Булю. Живописные кручи и скалы, романтические пейзажи гор Галилеи, букет лесных запахов возбуждали и меня и собаку и мы, иногда часами, не уходили из леса… 

     Но одно всегда портило настроение- металлический мусор, который приходилось преодолевать на окраинах парка. Искореженные арматурные сетки, искрученные толстые прутья, подчас запечатанные наглухо в бетонные блоки, проржавленные водопроводные трубы, спинки и панцирные сетки давно выброшенных кроватей, сплюснутые оцинкованные ведра, отрезки железных изгородей, провода и всякий выброшенный за ненадобностью инвентарь. Эти, изъятые из пользования предметы, безобразно торчали из земли и легко могли поранить неосторожного путника…

     Как- то, в погожее майское утро, мы с Булькой осторожно спустились с круто уложенных для устойчивости склона, многотонных каменных глыб по краю парка, и оказались в лесу. Вот и знакомая тропа, которая следует по узкому отлогому участку над крутым склоном ущелья. Она заросла дубняком, лавром и незнакомыми мне видами колючего кустарника и травы… Вдруг Булька насторожилась, зачихала, повела своим бульдожьим, слегка вздернутым носом вперед, ее короткая шерсть над позвоночником встала дыбом. Кто-то был впереди нас… 

     И, действительно, после очередного поворота, я увидел человека, сидящего на невысоком холмике свежевырытой земли прямо посреди тропы. Я подошел поближе, поздоровался и с любопытством взглянул на следы трудовой деятельности человека. Он подкапывал отрезок арматуры, который я, в этом месте, всегда обходил стороной.

— Земля, понимаешь, тут тяжелая, щебенка, известка, глина. Приходится орудовать мотыгой, — мужчина показал на инструмент, брошенный на отвал.

— Вам позарез нужна эта железяка? — спросил я его.

— Мне-то она не нужна, но в этом месте она портит природу. — с достоинством проронил он.

— Так вы подрядились очистить Парк Маим от железного мусора? — опять не удержался я от вопроса. Он в ответ засмеялся. Вот когда я обратил внимание на него самого. Это был почтенный джентльмен лет шестидесяти пяти- шестидесяти восьми, худощавый, среднего роста. На спокойном умеренно морщинистом лице выделялись удивительно молодые голубые глаза. Седоволосый, аккурвтно одетый, он вызывал невольное внимание своей странной деятельностью.

— Понимаешь, мы приехали с женой вдвоем, есть пенсия, но на работу, даже завалящую, хотя я инженер- механик, нигде не берут- это раз. А, с другой стороны, пособие нам определили вполне достаточное, учитывая, что не заработанное. Вот и появилась у меня мысль- чем-то отблагодарить государство за заботу. Ведь олимы что? — первым делом норовят отхватить у нашего государства еще какую-нибудь добавку без заслуг с их стороны. Вот я и решил почистить парк просто так, без денег, все же хочется хоть чем-то помочь своим. Одно меня тревожит- не оштрафуют ли меня за работу в парке без специального разрешения? —

— Ну что ты (я тоже перешел на «ты»)- надо быть идиотами, чтобы не оценить такой щедрый подарок, который ты предложил муниципалитету. —

—  Так то так, да я знаю одного пенсионера, который принялся самолично изучать мелкую живность искусственного озера Монфорт. Озеро далеко, но он не поленился, сходил, и притащил домой монфортовской воды в бутылках, и с одной только лупой определил в ней массу нехороших тварей. И можешь себе представить-  вместо «спасибо» пришла к нему бумага о необходимости учета доходов от его неофициальных исследований!.. Ужас! Да, мне в муниципалитете сказали, что-  работай, пожалуйста, но бумаги-то не дали, что разрешают! — 

— Еще бы!  Дай тебе бумагу, а потом ты пойдешь в суд требовать компенсацию! Шутка. А вот то, что муниципалитет перестраховывается, это не шутка. И придется тебе работать без бумаги…- А что касается этого пенсионера, то кто же позволит каким-то приезжим развернуться, чтобы оставить без работы знакомых химиков, биологов? А олимам уже определили- получить положенное содержание и не рыпаться. Так что, для большинства, особенно пожилых олимов, в Израиле они живые могилки интеллекта. — 

— А сколько времени сейчас- уже одиннадцатый час? Пора пойти перекусить. Поговорим в другой раз. — И мы разошлись- он пошел полдничать, а я продолжил маршрут… 

     И потом, почти три года мы встречались с Леней не только летом, но даже в погожие теплые зимние дни, нередкие среди галилейской зимы. Все железки, которые он с трудом выколупывал из неподатливой каменистой почвы, он стаскивал в одно место, куда мог подойти тягач. Баррикада ржавых давленных, уродливо изогнутых отбросов цивилизации росла неделя за неделей.

— Обещают этот металлолом забрать, но вот, что-то тянут, — жаловался Леня. Я в ответ смеялся, говорил, что очистка Парка Маим в муниципалитете, видно, не осмечена, и руководство ищет- кому продать выкопанные Леней железки- все-таки такое количество металла что-то стоит! 

     А он, не позволяя себе сбиться на шутливый тон, качал головой и сетовал на то, что муниципалитет не посылает обещанный трактор с тележкой… 

     О чем только мы ни говорили- о пенсиях, пособиях на съем, судьбе матерей-одиночек (его дочь с двумя детьми уехала в Израиль раньше родителей, а потом, вопреки их желанию, вытащила родителей из Донецка), о бесконечности арабского бандитизма в отношении Израиля, об антисемитизме в СССР…  

— Я бы никуда не уехал из Донецка. Была у нас квартира в центре города, отличные соседи, денег, конечно, было меньше, но мы вполне укладывались и жили без долгов.

— Как ты думаешь, — спрашивал он у меня, — стоило ли нам сюда приехать? Покинуть налаженный быт, привычное общество, возможность продолжать работу, и поменять все это на бесцельную жизнь за чужой счет? 

     Я ему возражал. Говорил, что Израиль — это историческое чудо, что советская родина относилась к евреям не как мать, а мачеха…

— Так то это так, — кивал он головой, — но не то, что плохо к нам израильтяне относятся, лучше сказать, что они нас просто подсчитали. Затраты на нас велики, однако предприятие это, видимо, стоит вложенных средств.  А среди нашего брата много тех, кто приехали в Страну не для того, чтобы сознательно связать с нею судьбу, но просто улучшить жизнь. Ну и столкнулись с непредвиденными обстоятельствами. Сам знаешь какими…

                                                       ***

     Несколько лет(!) Леня приходил в парк Маим как на работу. Привычка к регулярному труду делала свое дело и он, подобно тому, как он последовательно выполнял проекты на своем заводе в Донецке, теперь добивался результативности и от своего нового, заданного им самому себе, труда. Изо дня в день, не считая суббот, Леня настойчиво продолжал свое дело. В этом инициативном начинании он принципиально был сродни всем инициаторам человеческого движения к новым горизонтам- Баруху Спинозе, Альберту Эйнштейну, Христофору Колумбу, Владимиру Ленину, всем, кто брал на себя риск нового начинания…

     Гора ржавых частей когда-то нужных изделий росла и, казалось бы, она так и будет вечно находиться на своем месте как памятник человеческому упрямству и общей бездушной неблагодарности организационной структуры общества…. 

     Однако, как-то в погожий апрельский день позапрошлого года в поисках нужной мне детали я решил еще раз посетить этот ржавый могильник… Увы, меня ждало разочарование- могильника не было!  Значит Ирия все же забрала металлолом! И захотелось мне повидать Леню, поздравить с завершением дела. Но он куда-то исчез, скорее всего переехал к дочке в Хайфу…

     Парк Маим безусловно стал чище, но, имя того, кто годами безвозмездно копался в земле, очищая ее от уродливых ржавых железок, забылось и исчезло.  Что Леня? -так исчезают на этой земле имена многих подлинных ее творцов и героев! Стоит ли удивляться?..   

2010.