Финский вариант

  Питер. Девяностые. Питерские евреи давно понимали, что ехать надо, но теперь осознали, что ехать еще и можно. Евреев больше не держат. Почти. Могут, конечно, потрепать нервы, если работал в «ящике» или на «режимном заводе», но разве это можно сравнить с тем, что устраивали с восьмидесятых? Да, в ОВИРе лютуют по-прежнему -любая помарка, криво написанная буква — кривая ухмылка: «Это же официальная бумага, а у вас тут… перепишите!» За столом, на маленьких питерских кухнях, все чаще были разговоры про тех, кто уже: «Ты знаешь? Раскины уезжают? А Кацы? Все едут…» Еврейская жизнь стала популярна. В синагогу ходили не стесняясь. Продажа мацы привысила все возможные  рассчеты. Все больше и больше еврейских детей стали посещать «воскресную школу» — учить иврит и традиции. Открылись первые еврейские школы. Можно было найти и курсы для взрослых. Иврит вообще стал популярен — без проблем можно было купить разговорники, учебники, словари. Сотрудники еврейского агенства «Сохнут» работали в поте лица, предоставляя желающим информацию о том как, где и желательно по пунктам оформить визу на заветные три буквы «ПМЖ». Возле израильского консульства в Москве стояли километровые очереди. Казалось, что ехали все…

Никто не знал, как появился «финский вариант». Сарафанным радио разносилась информация: «… а вы слышали про… да, да… через Финляндию… автобусом до границы… а там…» В «Сохнуте» отмалчивались, многозначительно делая вид, что они не в курсе. Но они были в курсе, что баптистская община Финляндии поставила своей задачей помочь всем советским евреям добраться до «Земли Обетованной». Они верили, что в тот момент, когда все евреи соберутся в Израиле, в мире прекратятся беспорядки и войны и наступит мир. Евреи не спорили, но финский маршрут привлекал еще и возможностью взять дополнительных двадцать килограмм груза на семью, а это был более весомый аргумент, чем мир во всем мире. Очередь из желающих была велика. Автобус до финской границы мог взять плюс-минус двадцать человек, делая маршрут по воскресениям из питерской гавани…  Боря Фишман был классическим еврейским интеллигентом. Жена Фира, два сына, двушка в девятиэтажной точке на «Гражданке». Инженер. В девяностых завод, на котором работал Боря, благополучно переживал свой закат. В прошлом, завод работал, как и многие, на оборонку. Производили какие-то узлы к каким-то то там кораблям ВМФ. Но потом  все закончилось. Были попытки перейти на комерческие рельсы, но не помогло. Заказов было мало, платили плохо.  Старший сын, уже давно живший отдельно с женой и маленьким сыном, пришел однажды на семейный ужин и сказал: 

— Пап, мам, мы того… подали документы…

У мамы Фиры упал на пол половник, папа Боря расплескал водку в рюмке. 

— Как? Куда?!

— В Израиль… 

— Но как так-то? 

— Пап, в этой стране нам ничего не светит и ловить нам здесь больше нечего!

Родители молчали, подавленные свалившейся на них новостью. Сын посмотрел на реакцию и уточнил,

— Вы же с нами?

— Так сразу… — охнула Фира, — пусть Ромка школу закончит…

— Ладно, — подытожил сын, — мы поехали, пришлем вам вызов. Вы пока… готовьтесь!

 С того разговора прошел без малого год. В голубом конверте пришло приглашение от старшего сына. Были уже сданы (и не раз) документы в ОВИР, получена виза на ПМЖ в государстве Израиль из израильского консульства в  Москве. Ромка заканчивал школу. Боря и Фира ходили на встречи «финского клуба», аккуратно отмечаясь по очереди. Очередь медленно, но продвигалась к заветному «последнему инструктажу». Клубом заведовал Леонид Сергеевич. Кто он и как оказался в данной должности, никому известно не было. Леонид Сергеевич был фигурой постоянной. Он строго следил за очерёдностью, группировал группы, проводил инструктаж, забирал паспорта в финское посольство и приносил их обратно с красивой финской визой. Их очередь приближалась неукротимо. Сложной международной комбинацией была продана двушка в точке, вещи, которые решили не брать — были оплаканы Фирой и проданы по доступной цене. В один прекрасный питерский вечер, когда на улице хлестал сентябрьский дождь, раздался звонок и Леонид Сергеевич сказал: «Пора! Ваша очередь!» 

  Семья Фишманов в полном составе явилась на последний инструктаж в зале полузаброшенного ДК. Леонид Сергеевич подождал пока соберутся  все и зачитал правила,   

— Автобус стартует в пять утра. Все должны быть уже там с вещами и документами. Вещи грузят в автобус, и он немедленно едет. Ждать никто никого не будет!

— А если форс-мажор? — сдавленно спросил голос из зала

— Не должно быть форс-мажора! — веско ответил Леонид Сергеевич и повторил, — не должно!

В зале засопели, но промолчали.

— Так. Далее автобус подъезжает к границе и там будет досмотр багажа и проверка документов. Таможенникам не перечить! Ничего незаконного в багаже не везти! Напоминаю, что в Финляндии действует сухой закон и алкогольная продукция через таможню пропускается исключительно в ограниченном количестве! 

— Это сколько?! — снова сдавленно спросил голос из зала.

— Литр на лицо! — веско ответил Леонид Сергеевич и повторил, — один литр!

— Ну да… ну да… — покорно согласился сдавленный голос из зала. 

— Далее… — с вас соберут томоженный сбор, — по двадцать долларов с семьи! У всех есть доллары?!

Зал закивал хором,

— А рублями значит нельзя? — снова спросил сдавленный голос

— Нет, рублями нельзя, — очень веско ответил Леонид Сергеевич, но повторять не стал.

— Эх… — сокрушенно вздохнул сдавленный голос

Через неделю,  семья Фишманов, погрузив чемоданы и тюки на прицеп, приехавшего «Москвича» и расцеловавшись с немногочисленными соседями, которые вышли проводить семью, отбыла в питерскую гавань, где уже стоял красный и двухэтажный красавец-автобус. Вещи загрузили в просторные автобусные недра. Пассажиры расселись в удобные кресла. Леонид Сергеевич  поднялся в салон, попрощался со всеми и вышел смотреть, как автобус делает круг по асфальтовой площадке и, набирая скорость, едет к далекой финской границе. Пассажиры частично спали, но были и те, кто следил как за окном бегут в обратную сторону родные березы. Фира тихо плакала, утирая глаза воротником вьетнамской модной курточки, купленной, как и другие вещи, на остатки рублей в вещевых ларьках, Боря молчал, подавленно глядя вперед, понимая, что обратно он уже не вернется никогда, а Ромка дремал, надев на уши наушники новенького китайского плейера. Автобус подкатил к границе часа через четыре и встал в очередь. Еще через час автобус пропустили внутрь терминала и в салон поднялся пограничник. Он оглядел пассажиров, сотворил на лице подобие улыбки и сказал,

— Предъявляем паспорта, товарище бывшие сограждане!

Быстро собрал у всех документы, вышел из автобуса и ушел в куда-то в терминал. После чего всех позвали к предъявлению багажа. Все сумки и чемоданы были извлечены из недр автобуса и расставлены на асфальте. Подошли таможенники.Равнодушно посматривая на отъезжающих, лениво и неторопливо рылись в вещах.

— Это ваше? Откройте… закройте… что везете запрещенного?

Фишманов досмотрели быстро, спросив только разрешение на вывоз книг, за которым Ромка ходил в главную библиотеку имени Ленина. А вот с одной семьей застряли — обнаружив распиханные по разным вещам десять бутылок водки. 

— Это для личного пользования! — возмущался глава семьи сдавленным голосом, но это не помогло и контрабандная водка была изъята. В конце концов досмотр был закончен, таможенники удалились, не забыв забрать по двадацать долларов «таможенного сбора». Водитель-финн, благородно помог погрузить вещи обратно в багаж, и автобус, покачиваясь, переполз государственную границу. За границой, на финской стороне их ждали представители баптисткой общины, накрытые столы с фруктами, бутербродами и легкими напитками, и дочь израильского посла в Финляндии. После приветственных слов, баптисты быстро разобрали семьи по машинам и увезли кого-куда. К Фишманам подошел бойкий дедок, смешно говоривший на смеси русского мата и английского языка, погрузил их в свой тендер и увез на какой-то финский хутор, состоящий из десяти домов, затерянный посреди елового леса, где и передал из рук в руке финской женщине, обешав заехать за ними на следующий день и отвезти на собрание.  Фишманы были шокированы огромным домом, где жила финка со своей старенькой мамой и дочерью, прикованной к  постели, столом, накрытым в их честь с космическим изобилием продуктов, а Фира всплакнула, увидев кухню  хозяйки, с холодильником, морозилкой и холодильной комнатой-кладовой. 

  Очень быстро выяснилось, что хозяйка не понимает ни русский, ни английский и даже иврит (который уже немного знал Ромка), а Фишманы совершенно не понимают финский. В ход шли жесты и пантомимы. В добавок ко всему, в доме оказалось необыкновенно тихо. До звона в ушах.  Непривыкшие к такой тишине, Фишманы выбирались гулять. Хутор казался нежилым – кругом чисто, людей не видно. На окраине хутора обнаружилась стройка: аккуратные стопки бруса, накрытые пленкой, в стороне стоит бетономешалка, без подтеков бетона, немного дальше – кладка кирпичей. 

— Ты думаешь, здесь кто-то работает? – неуверенно спросила Фира

— Наверное нет, — ответил Боря, — не может быть на стройке так чисто! 

Бойкий дедок, как и обещал, приехал за ними на следующий день к вечеру и отвез в общинный дом, где их снова кормили, пели хором «Алеллуя» и потом «Хаву нагилу». Через три дня, Фишманы попрощались с гостеприимной хозяйкой, жестами выразив ей свою признательность за хлеб да соль, пожали руку бойкому дедку и погрузились в автобус, который отвез их в Хельсинки, в аэропорт.  

 Вечером того же дня, Фишманы спустились по трапу в жаркий сентябрьский «хамсин» на бетон аэродрома имени Давида Бен Гуриона. Новых репатриантов встречали столом с легкими напитками, фруктами и бутербродами. Фишманам оформили и выдали первые документы, «подъемные» и первые советы. А в кондиционированном фойе аэропорта их встречал старший сын в майке, коротких штанах и шлепанцах на босу ногу, с удивлением смотря на родителей и брата, закутанных в модные вьетнамские куртки и турецкие свитера. 

 С тех пор прошло больше тридцати лет. В городе Нес-Циона живет уже третье поколение семьи Фишман и правнучка Бори и Фиры, Таль, скоро пойдет в первый класс…