Еврейские игры

Когда я был евреем в России, я был убежден, что евреев мало. Во-первых, однажды в детстве я заглянул на последнюю страничку школьного журнала и хлесткое «еврей» обнаружил только против своей фамилии. Во-вторых, мне никогда не приходилось слышать, чтобы били тех, кого много. А в-третьих, евреям всегда был свойственен комплекс исключительности.

Знал я и о том, что существуют антисемиты. А взаимоотношения между антисемитами и евреями складываются по веками выверенной схеме. Первые твердо знают, что вторых положено бить: примерно, как моль. И если бы они знали наверняка, как выглядит еврей, они бы давно уже покончили с этим скушным делом. Вторые так же твердо знают, что еврей – все же человек. Но от этого им ни капельки не легче, и они лихорадочно трепещут своими ветхими крылышками, перетираемые мозолистыми ладонями первых. Короче говоря, правила игры предельно просты.

Игра эта не сулила ни мне самому, ни родословному древу, стволом которого я собирался стать, ничего хорошего – как и всякая игра на чужом поле. Поэтому, предпочитая долю национального большинства участи национального меньшинства, я переехал в Израиль.

Но евреи – удивительный народ. В этом я очередной раз убедился, выбираясь из-под обломков своих рухнувших представлений. Сегодня их мало, а завтра на том же месте и в тот же час – ступить негде. Ведь, кроме двух упомянутых выше, существует третья, самая многочисленная, группа. Ее представители не обладают ни мозолистыми ладонями на спинномозговой тяге, ни семитской пятитысячелетней ментальностью. Эта группа является важным фактором поддержания биологического равновесия между первыми и вторыми. В зависимости от обстоятельств эти третьи-не-лишние наблюдают и даже по мере сил участвуют в игре то на одной, то на другой стороне, и в конце концов без лишнего шума смываются в Израиль (если не везет со Штатами).

Именно сейчас мне следовало бы застолбить свой приоритет: начать формулировать новый закон сохранения равновесия. Но я не честолюбив. Скажу только, что еврей – понятие космическое. У каждого нееврея евреем был если не один из родителей, и не пращур, и не друг семьи, то хотя бы жилец в квартире напротив. Согласитесь, что это немало!… Кроме того, есть якобы неевреи, с которыми я сяду потолковать об исходе из Египта или, как заметил И. Бабель, «об выпить рюмку водки» охотнее, чем с евреем «дипломированным».

А что, собственно, я хотел сказать? Ах, да… Я хочу в очередной раз выразить свою радость по поводу существования Мединат Исраэль и свою надежду на то, что любое равновесие если и будет нарушаться, то лишь в ее – и нашу с вами – пользу!