Друзья детства

Они сидели в полупустом баре. Двое друзей детства. Оба из Ленинграда. Один из них прожил в Израиле более сорока лет. Второй приехал совсем недавно.

— Какого беса я торчу здесь? – думал один из них.

— Как он здесь живет столько лет? Идиот, – думал второй. – Ладно я приехал, пересижу пару месяцев, год от силы и уеду из этой дурацкой страну, куда-то в места получше и поспокойнее. А этот сидит здесь, в этой вечно горящей, как аду, стране. И горд этим. Он придурок или действительно любит эту страну. Двое его сыновей воюют. Шестьдесят лет и он туда же!  Добровольцем…

Он бросил мимолетный взгляд на друга детства. 

– Игорь, скажи правду, как друг другу. Ты какого хрена демобилизовался? Ведь с войны не все возвращаются. Там твои дети и ты туда же, в тоже пекло. Что Майка говорит, не отговаривает?

 — Майка? Отговаривает? Ты совсем ничего про нас не понял? Это наша с ней земля, наша страна. Мы иудеи. Отец Майки погиб во время первой Ливанской войны. Я со старшим братом Майки воевали во второй Ливанской. Сейчас наши дети воюют в Газе. Таких как мы миллионы. Спроси моих детей, за что они воюют. И они тебе ответят. Это их Родина, их страна, за которую они готовы сложить головы. Мой старший сын учитель, преподает в школе английский язык. Второй программист в Айтэк. У каждого жена, дети, но война и они, не дожидаясь цав шмоне поехали в свои части. Ни один из них ни на секунду не усомнились в правильности выбора. Если не мы, кто будет защищать нашу землю? Мать Майки – хирург. Она до до последнего дня жизни оперировала. Моя жена хирург. Я не вижу ее неделями. Она спит в больнице, живет в больнице. Она нужна людям, спасает жизни. Мы нужны своей стране. Мы свои в своей стране.

 — Она могла тоже самое делать и России.

 — России? Скажи, зачем ты сюда приехал? Спасал свою шкуру? От чего? Кого? Приехал пересидеть? Вот я и отетил тебе на твой же вопрос. Здесь мы дома. Мы, не ты и не такие, как ты. Для моего деда и бабушки эта страна стала домом. Здесь мой дом, дом моей семьи, моих детей, внуков и правнуков. И за свой дом мы боролись и будем бороться. А ты уезжай. Где-то в другой части земного шара спокойней, тише, нет войн и обстрелов. Там жрут, путешествуют, гуляют и мало что знают об Израиле. Но мы-то знаем, что для нас значит слово «дом». Это наш дом. Ты понимаешь?

Он опустил взгляд в стакан с виски, допил до конца.

 — Мне пора. Завтра рано вставать, уезжаю в часть. А ты, — он поднял взгляд на друга детства, – знаешь, я желаю тебе счастья, правда. Проснуться однажды утром, выглянув в окно, вздохнув жар палящего солнца, почувствовать себя счастливым человеком. Человеком, который нашел себя, свою страну, то, что ему будет дорого до последнего дня жизни. Уезжая, на несколько дней, со слезами на глазах возвращаться домой, мысленно целуя землю, по которой ступают твои ноги, ноги твоих детей и внуков. Быть может, тебе и трудно меня понять, но я сам себя понимаю… Эта страна ничем тебе не обязана, как и нам, сюда приехавшим много лет назад. Это наш выбор, и мы его сделали…

Он долго смотрел в спину друга детства, размышляя над последними его словами. Вышел из бара. На душе было мутно. Что-то перевернулось в ней с ног на голову. Тяжело вздохнул, пошел по направлению к дому, временному ли, постоянному это он должен решить сам. 

Над головой пролетел военный вертолет, с раннеными и убитыми на борту.