Дочь

(26.10.2023. Рассказ. Автор: Реувен Цимберг).

 

    «Ранним утром 7.10.2023.

на фестивале музыки «Супернова» в Израиле, исламскими террористами организации «Хамас» из сектора Газа были зверски убиты более 260 парней и девушек из 42 стран…

     Многих похитили в сектор Газа, где они подверглись жестокому насилию…жертвами стали ещё более 1400 человек из приграничных населенных пунктов в Израиле, среди них не менее 40 детей…В сектор Газа — звериное логово исламского террора — были похищены целые семьи: молодые люди, грудные дети, старики, инвалиды…Точное количество заложников,  в том числе и детей, раненых солдат, иностранных рабочих из стран Восточной Азии, неизвестно, но по предварительным данным их более двухсот человек.»…

   Виктор нажал кнопку на пульте, выключив телевизор, и пошёл на кухню.

Мужчина глубоко вздохнул, докурил сигарету и добавил очередной окурок в переполненную пепельницу, которую принёс с собой из гостинной.

Он бросил курить пятнадцать лет назад, в возрасте тридцати пяти лет, но события последних двух суток заставили его мгновенно вернуться к этой вредной привычке. 

 

     Он не спал уже больше 24 часов, но мыслил трезво, как никогда. Двое суток его заплаканная жена тщётно пыталась выйти на связь с дочерью, звонила всем её подругам и знакомым, звонила в десятки организаций…Телефон дочери не отвечал, а ответ отовсюду был один: «Среди тел погибших не найдена, а списков заложников пока нет…»

 

     С очередной сигаретой в зубах, Виктор набирал телефоны друзей, знакомых, бывших сослуживцев и телефоны совершенно не знакомых ему израильтян, которые получил от тех, кому можно было доверять…

 

   Он поспешил в банк, но когда назвал нужную сумму, ему заявили, что по закону

такая сумма не может выдаваться наличными, а подлежит исключительно безналичным трансакциям, на что Виктор громко потребовал позвать к нему директора банка. 

 

   Через дверь стеклянного кабинета работники банка наблюдали непонятную им картину: мужчина-клиент банка с волнением что-то объяснял

женщине-директору, а та, вытирая слёзы, куда-то звонила. Это продолжалось не менее получаса. Когда дверь 

открылась, из кабинета вышла заплаканная директор и вытирающий мокрые глаза Виктор.

 

   Директор обратилась к девушке-кассиру, протянув ей банковский лист:

-По его просьбе я прекратила его сберегательную программу …он уплатит штраф, а также налог за снятие наличными такой суммы…Под мою ответственнось…С разрешения заместителя генерального секретаря банка…он доложит выше в министерство и, надеюсь, нас не накажут…меня…надеюсь…

 

   Девушка-кассир округлила глаза при виде суммы:

-Сто двадцать тысяч шекелей наличными???

 

-Да,- тихо ответил Виктор.

 

-Да, подтвердила директор банка. Я уже позвонила и инкассаторы привезут ещё для остальных клиентов. Возьми в других кассах, если не хватает…

 

   Директор банка зашла в свой кабинет и, вытирая снова выступившие слёзы, машинально набрала

номер дочери:

 

-Шира, сладкая моя, я тебе не мешаю?…Просто хотела твой голос услышать…да, моя красавица, у меня всё хорошо…Нет, просто так звоню…пока, целую! И я тебя люблю!…

 

    Когда пришёл Гриша Цой, Виктор уже успел вернуться из банка и обзвонить более десятка знакомых.

 

-Каков план? — спросил товарищ и ровесник Виктора. Гриша Цой был невысоким и худощавым полукровкой, сыном корейца и еврейки. Он взволнованно и напряженно посмотрел на Виктора, ожидая ответа. Вместо ответа, Виктор грустно посмотрел на шесть пачек двухсоток, аккуратно запечатанных в банковские ленты. Пачки открыто лежали на столе кухни. Он потеребил их пальцем и произнес:

 

-Я их откладывал двадцать лет…для дочки.. вот они и пригодились…

 

   Гриша, не получив ответа, взволнованно выложил на стол

три пачки двухсоток и виновато добавил:

 

-Шестьдесят тысяч шекелей, сегодня больше нет, но тёща завтра даст ещё двадцать, может больше …Я…

 

Виктор перебил его:

 

-Надо много денег. Очень много…Нам больше ничего не надо, мы своё оттанцевали, а чтобы их вытащить — надо очень много…

 

   Гриша Цой понимающе кивнул. 

   В дверь позвонили. Жена Виктора кинулась к двери, а Виктор прикрыл пачки на столе кухонным полотенцем.

 

   Уловив замешательство жены, Виктор спросил:

 

-Кто там?

 

     Женщина смотрела в дверной глазок и взволнованно отвечала: 

-Мишка «Круглый», Вася…ой, там ещё поп какой-то…и…, — Иди сам открой!

 

    Когда один за другим вошли все, кто пришёл, Виктор и сам удивился разношерстной компании. Большинству, как и Виктору, было в районе пятидесяти лет. Кроме знакомых ему Мишки и Васьки, в квартиру зашел какой-то поп в рясе, двое чернокожих мужчин за сорок и двое совсем молодых израильтян. 

 

  Мишка начал подавать вошедшим всем понятный знак: «Ну давайте» и показывать руками и глазами, чтобы те выкладывали на стол то, что принесли.

 

К удивлению Виктора, на столе начали появляться пачки денег. 

Виктор одобрительно посмотрел на Мишку и на пачки шекелевых купюр и попросил:

 

-Познакомь нас всех друг с другом.

 

    Мишка «Круглый» понимающе кивнул. Своё прозвище он получил за фигуру. Это был полный мужчина ростом чуть ниже среднего. Его движения, поведение и манера разговаривать делали его похожим на киноактера Евгения Леонова. Веселый и добродушный музыкант-тромбонист, любитель хорошей музыки и весёлой компании, Мишка был наполовину казахом и наполовину евреем, и часто пользовался своим внешним видом, чтобы приколоться над кем-нибудь, прикидываясь то японским борцом сумо, то китайским послом в Израиле. Сегодня же он был предельно серьёзен:

 

-Так, я буду говорить на иврите, чтобы все понимали. Это Василий. Он бывший морской десантник, хорошо владеет оружием и регулярно проходит стрельбы, — Мишка двумя руками показал на высокого мужчину под пятьдесят, с русыми волосами с проседью и ещё более седыми усами.

 

   Виктор утвердительно кивнул. Он знал Василия много лет.

Вася приехал в Израиль из Украины в 1999 вместе со своей еврейской женой. Через два года, в новой стране, они отважились завести ребёнка. Дочку назвали Дана. Девочка росла не только красивой, но и очень способной, хорошо рисовала, увлекалась современными танцами, выучила английский и испанский, научилась играть на гитаре, писала песни…

    Первые четыре года в Израиле Васе было очень тяжело. Он не мог себя найти и ему казалось, что он уехал зря, и даже их с женой огромная любовь друг к другу не делала его жизнь легче. Он много курил и тайно пил. Сначала он пытался жить воспоминаниями о воинской службе и беззаботной молодости, попивал с новоиспечёнными друзьями, но с рождением и взрослением дочери стал понимать, что он поступает неправильно и его слабости могут отразиться на характере ребёнка…Тогда из его вредных привычек осталось лишь курение…

   Работал Вася вооружённым охранником в торговом центре и нахождение среди людей помогало ему отвлекаться от нехороших мыслей о несостоятельности его профессиональной карьеры…Сегодня он пришёл в дом Виктора с надеждой на спасение единственной дочери…

 

   Мишка повернулся всем своим большим и округлым телом в другую сторону и показал жестом на бородатого мужчину в рясе:

 

-Это Тони, вернее отец Энтони, Антоний…Он израильский араб-христианин и…он тут со мной служил в резерве, в одной части…, а ещё до того как он стал священником он служил в израильском десанте, «Цанханим». И «там»…в плену его крестник и его племянник…

 

   Мишка Круглый перевёл взгляд на чернокожего мужчину лет сорока и жестом показал на него:

-За него Тони ручается, что он поможет…Его зовут Макайтэн.

 

   Виктор прищурился:

-Он…эритреец?

 

-Да, ответил Мишка.

 

-И чем же нам поможет эритреец? — и не дожидаясь ответа, взволнованно, но тихо, чтобы не услышала жена, прошипел:

-Это наши жёны и работницы банка, которые со слезами на глазах отсчитывали нам деньги с наших счетов, думают что мы их выкупать будем…,а нам нужны те, кто служил…и не парикмахером или поваром, а чтобы стрелять умел! И умереть не боялся!..

 

-Я ручаюсь за него! Громко сказал Тони, и положив руку на плечо эритрейца, спросил у того разрешения: 

-Я могу им рассказать?

 

   Его чернокожий спутник молча кивнул и отец Энтони начал свой рассказ:

-Макайтэн действительно эритреец. Он не израильский эфиопский еврей, как иногда думают те, кто его видит. Он христианин и уже десять лет работает в церкви, где я являюсь настоятелем. Он убирает, помогает по хозяйству, с ремонтом и так далее…а ещё он служил в армии Эритреи восемь лет.

 

 Тони вопросительно посмотрел на Макайтэна, как бы прося разрешения продолжать, и тот утвердительно кивнул. Тони вздохнул и продолжил:

 

-В армии над ним и другими солдатами их сослуживцы и офицеры жестоко издевались…Когда они больше не смогли терпеть, они организовались в группу из четырёх человек, перестреляли всех своих мучителей и с оружием на машине бежали с военной базы…За ними организовали погоню, они отстреливались и им удалось скрыться. Из Эритреи он бежал в Судан, потом в Египет, а оттуда — в Израиль…

 

-Захватывающе! — процедил Виктор и поинтересовался:

-А зачем ему надо то, что мы собираемся сделать?..

 

   Отец Энтони грустно улыбнулся и произнёс:

-Его подруга родом с Филиппин, работает в Израиле…она и их совместная дочь…они тоже там…в Газе…в плену…

 

   Виктор с болью прикусил губу и из его глаза выкатилась непослушная слеза, которая упала на пачку купюр перед ним. Он снова подумал о своей девочке. О своей Яэльке…

 

   Виктор приехал в Израиль очень давно: в 1991, во время массовой иммиграции евреев из СССР. Здесь он отслужил в армии, закончил университет и нашёл неплохую работу. Судьба была к нему благосклонна и, даже будучи абсолютно светским человеком, он иногда молился богу, ничего не прося для себя и лишь благодаря за всё то, что у него есть, благословляя своих родных: двоих детей, жену, его пожилых родителей и желая им долгих лет счастливой жизни…Он не ходил в синагогу и не пользовался молитвенником, а его диалоги с богом, поначалу редкие, но более частые с каждым последующим годом, были скорее не молитвой, а его личной скромной, но искренней благодарностью…

 

   Яэль было двадцать. Она служила в армии и была в недельном отпуске. Вместе с подругами она поехала на фестиваль «Супернова» и канула в небытие…»Зачем ты туда поехала на этот долбаный фестиваль?» — спрашивал сам себя Виктор, но осознавал, что молодёжь живёт своей жизнью и получает удовольствие от вещей для него порой далёких и ему не понятных, и что в этой стране может произойти что угодно, где угодно и когда угодно, потому что страна такая: враги и по всему периметру снаружи, и внутри…причём те, которые внутри, опасны не меньше и способны на те же зверства, что и их братья в Газе…он, Виктор, это знал, он знал в какой стране родилась и росла его дочь…его черноволосая и кареглазая Яэлька, миниатюрная, стройная, добрая и жизнерадостная девушка с весёлыми глазами…

 

   Виктор перевел взгляд на второго чернокожего мужчину, с вязаной кипой на голове, и тот, не дожидаясь обращения к нему, коротко произнёс:

 

-Я Авраам Нагоса. Служил в «Голани»…и «там» мой сын…

 

-Я Идан…»Сайерэт маткаль»…»там» мой младший брат,- произнёс израильтянин лет тридцати.

 

-Я Ави…»Шайетэт 13″…в секторе Газе моя младшая сестра…, — сказал самый молодой из всех — израильтянин лет двадцати пяти с едва уловимым американским акцентом.

 

   Виктор молча обвёл всех глазами, прищурился и произнёс:

-Нас девять, не хватает…,- и тут снова раздался звонок в дверь.

 

   Когда на кухню вошла Карин, никто не удивился появлению женщины в их группе и, представив ей всех мужчин, Виктор коротко представил и её саму:

 

-Это Карин. Медсестра…наша медсестра…женский боевой батальон «Каракаль»…

 

   Карин была дочерью евреев из Франции. Она была спортивной женщиной сорока лет, с нелёгкой судьбой. Рано выйдя замуж, она родила сына и дочь, но брак не сложился и вскоре они с мужем развелись, и тот, уехав в США, создал новую семью…Три года назад её старший сын погиб во время теракта в Тель-Авиве, а теперь её дочь была в плену у  Хамас…Её девочка…её малышка…даже в свои восемнадцать дочка была для неё малышкой, хотя уже через две недели после того злополучного фестиваля девушке надо было призываться в армию…

 

Карин положила на стол пачку сотовых купюр:

-Тут десять тысяч…сегодня больше нет, к сожалению, но мама завтра переведет ещё…

 

   Виктор с пониманием кивнул, встал и прикрыл дверь кухни, чтобы жена не услышала их разговор. 

 

-Никто не должен знать о наших намерениях…оружия надо купить как можно больше…на все деньги…как можно скорее потренироваться в стрельбе. Какое оружие нам удастся достать я не знаю, но нужно то оружие, которым каждый из вас сможет пользоваться максимально эффективно…Да, ещё нужно много гранат. Очень много. Любых, какие достанем. Гранатомёт не надо. Тяжелый и неудобный. Пулемёт, если достанем — можно, нет — не страшно. Нам нужна мобильность, лёгкость в передвижении, постоянная огневая поддержка.

Что насчёт машин, Мишка?

 

   Мишка «Круглый» указал на Идана — израильтянина лет тридцати:

 

-Идан работает управляющим филиала инкассаторской фирмы «Бринкс». Он сказал, что будут две бронированные машины. Они выдерживают пистолетные пули и пули любого стрелкового автоматического оружия.

 

-А крупнокалиберного пулемета и РПГ? — поинтересовался Виктор.

 

   Идан вздохнул и честно ответил:

-Этого я не могу вам сказать…Не знаю…эти машины предназначены для защиты от грабителей, а не для ведения войны…

 

Виктор с пониманием покачал головой, поинтересовавшись:

-А не кинутся ли машин сразу как только они выедут из ворот фирмы?

 

На что Идан, прищурившись, ответил:

-Эти машины были на сезонном техобслуживании. Они готовы, но я их не поставлю на линии по графику, а напишу, что они в ремонте…и к твоему предыдущему вопросу…насчёт пулемётов и РПГ противника…машины уже обшивают изнутри дополнительным слоем металла…за это пришлось очень хорошо заплатить тем людям, которые делали это прошлой ночью и будут приваривать дополнительные листы металла следующие две ночи…я заплатил сам, поэтому сегодня принёс не так много…

 

   Когда все разошлись, на кухне остались трое: Виктор, Гриша Цой и Мишка.

 

-Моя ожила, когда услышала, что выкупать сына будем. Долго ж мы его заводили, уже думали всё, детей не будет никогда…,- сказал Мишка и на его круглом лице с добрыми и грустными раскосыми глазами, отразились и тяжелые воспоминания, и многолетнее ожидание, и счастливое рождение единственного сына…

 

-Ххх, выкупать…,- хмыкнул Гриша Цой…, — моя сто процентов понимает что у нас на уме, но молчит…Ничего мне не говорит…, — и с улыбкой весело добавил: 

-Интересно, страховая компания выплатит моей жене, если меня «того»?…У меня ж есть страховка жизни…и спросить некого…нельзя тоесть…, — задумчиво закончил Гриша Цой, теребя черные с сединой усы, которые делали его похожим то ли на слишком худого Чингис-хана, то ли на стареющего японского самурая…

 

   Сделка по покупке оружия могла произойти ночью следующего дня, но она откладывалась из-за недоверия продающей стороны. У группы Виктора было достаточно денег для приобретения нужного оружия, но те, к кому они обратились, были крайне осторожны и требовали подтверждения и гарантий того, что покупатели не из полиции…

 

   Отстреляв в разных тирах из разного оружия, чтобы не привлекать внимание к группе, десятка снова собралась дома у Виктора и над картами сектора Газа готовилась к операции по освобождению…

 

-Большие наклейки «UN» надо наклеить на машины сразу, как только мы проедем наш блокпост, — сказал Виктор и добавил:

-Все должны быть в форме солдат ООН, в первые минуты это «прокатит». Карин будет «представителем Красного Креста» из Франции, всем нужны соответствующие документы любого качества…всё равно нам они нужны только для первой линии Хамаса или тех, кто нас остановит…

-Документы за мной! — уверенно сказал Ави и все снова склонились над картой…

 

   Сделка по продаже оружия состоялась через три дня. Руководитель арабской бандитской группировки из района Джуариш в израильском городе Рамле предвкушал хороший заработок по сделке на сумму в 350.000 шекелей. 

Он поверил версии покупателей, по которой оружие было нужно для того, чтобы ограбить Государство Израиль, которое якобы планирует выкуп заложников, находящихся в плену в секторе Газа, взамен на освобождение террористов из израильских тюрем и выплату наличными тридцати миллионов евро боевикам Хамас…

 

-Тридцать миллионов евро, а? Ха-ха-ха! — цинично засмеялся Абу-Ахмад, открывая ящики с оружием под пристальным взглядом Виктора, Мишки «Круглого», Цоя и Макайтэна. Сообщники бандита стояли в стороне и внимательно смотрели по сторонам. 

 

В ящиках были патроны, американские винтовки М-4, израильские микро-Тавор X95, автоматы Калашникова, большое количество противопехотных и осколочных гранат, армейские и полицейские каски, и бронежилеты.

 

-Всё, как и договаривались! — сказал Абу-Ахмад и протянул руку к сумке. Виктор не спешил отдавать деньги, а известным в Израиле жестом попросил подождать. Макайтэн пристально рассматривал автоматы Калашникова и патроны к ним, Мишка и Гриша Цой проверяли гранаты, винтовки и подсчитывали количество патронов в пачках.

 

Для успешного проведения сделки, Абу-Ахмаду пришлось «одолжить» за умеренную плату оружие и боеприпасы сразу у трех других преступных арабских группировок, так как у него не было такого количества оружия на продажу. Абу-Ахмад и не думал продавать оружие, хотя и привёз нужное его количество. Он собирался получить деньги, а потом при помощи своих «солдат» банально ликвидировать «покупателей» и забрать оружие обратно…План был достаточно прост и эффективен, для его реализации главарь бандитов даже сменил место сделки за два часа до встречи. Не рассчитывал он только на то, что и Виктор предполагал, что бандиты именно так и поступят, и не собирался дать арабским бандитам убить их, заработав и уйдя и с деньгами, и с оружием, и если банда была на месте по проведению сделки за  час до указанного времени, и ничего подозрительного не нашла, то пять человек из группы Виктора были в нужном месте на пол-часа раньше…

 

Василий был с табельным пистолетом, который ему полагался как охраннику, Карин имела личное оружие и держала наготове свой пистолет 22-го калибра, Идан был с пистолетом-автоматом Узон с противоположной стороны дороги наискосок, чтобы своим личным оружием не ранить своих товарищей. Рядом с ним был Ави с пистолетом и Авраам Нагоса с ножом. Огнестрельного оружия у Нагосы не было.

 

Получив сумку и пересчитав содержимое, Абу-Ахмад расплылся в улыбке, неторопливо повернул голову в сторону одного из стоящих поодаль сообщников и кивнул ему. В ту же секунду сразу трое бандитов попытались выхватить пистолеты, но по ним немедленно был открыт перекрёстный огонь. Четвертый бандит, сидящий за рулём фургона с оружием, выскочил из кабины с автоматом Калашникова, но тут же был убит. Опешивший было Абу-Ахмад, попытался выхватить пистолет, но женское чутьё не подвело Карин и она три раза выстрелила в него. 

Всё кончилось за восемь секунд…

 

   Уже на следующий день в 5:00 утра две бронированные машины с логотипом инкассаторской компании «Бринкс» выехали на юг Израиля. Машины ехали с допустимой скоростью, с интервалом в пятьсот метров одна от другой, и никто не смог бы подумать, что в них сидят те, кто не полагаясь ни на правительство, ни на усилия переговорщиков из разных стран, ни на США или Европу, сами ехали в сектор Газа освобождать своих родных из плена. Эти девять мужчин и одна женщина понимали, что шансов крайне мало, и не только шансов спасти, но и вообще найти своих родных в этом гнезде абсолютного зла под названием «Сектор Газа». Они понимали, что все пленные содержатся глубоко под землёй в каких-то немыслимых тоннелях непонятной глубины и протяжённости, но они верили в свою цель и хотели спасти всех тех, кого им удастся найти…

 

-Надеюсь, проскочим, пока не объявили весь юг закрытой военной зоной, -взволнованно сказал Виктор Идану, сидящему за рулём первой машины, рядом с ним.

 

На пути их останавливал то военный патруль, то полицейский. Никто не догадывался, что кроме сидящих в кабине, в обеих машинах едут ещё шесть человек с арсеналом оружия…Идан показывал своё удостоверение и документы компании. Когда их остановил последний патруль, военный, офицер недоверчиво оглядел Идана и Виктора и спросил: 

-Куда вы едете и зачем?

 

Идан, не моргая ответил:

-В Сдерот, у нас 3 банка и одно почтовое отделение. 

 

Вторая машина подъехала и остановилась позади. 

 

-Они с вами? — спросил офицер.

 

-Да, -спокойно ответил Идан.

 

-В Сдероте до сих пор непонятная обстановка. Там могут оставаться террористы или проникнуть в город новые. Граница серьёзно повреждена. Зачем вас туда послали? У вас есть оружие?

 

Идан собрал всё своё мужество и ответил:

-у меня Узон и пистолет, у напарника М-4 и пистолет, у ребят сзади две винтовки М-4 и пистолеты.

 

-Это хорошо, -одобрительно сказал офицер, но время ли заниматься деньгами, когда такое творится?

 

-В банках в общей сложности два миллиона шекелей, сто десять тысяч евро и пятьдесят тысяч долларов, и они могут попасть к террористам, — без запинки ответил Идан…

 

     Через километр после блокпоста они съехали на просёлочную дорогу. 

     Когда по навигатору до сектора Газа осталось не более трёх километров, заехав в тень, они переоделись в форму офицеров ООН и заклеили на машинах большими наклейками «UN» все надписи на иврите. Перед тем как надеть чёрные бронежилеты инкасаторской компании с наклейками «UN» и голубые береты военных ООН, они ещё раз проверили исправность оружия. 

   Мишка, Макайтэн, Гриша Цой и Василий взяли удобные для себя автоматы Калашникова, по пистолету, по восемь гранат и по десять рожков с патронами. Мишка примерил на себя бронежилет и тяжело запыхтел…Карин взяла привычную для неё винтовку М-4, свой пистолет 22 калибра, шесть гранат и десять рожков, Виктор и отец Антоний взяли по M-4 и пистолету, по десять рожков и по восемь гранат. 

 

Более молодые и крепкие Идан и Ави взяли израильские Тавор X-95, по шестнадцать магазинов к ним, по пистолету и по десять гранат. Подумав, Идан прихватил и свой микро Узи с двумя запасными обоймами.

 

Ещё будучи налегке, все сели и выпили заранее заваренный и привезённый в большом термосе кофе и съели по две-три печеньки, которые испекла жена Гриши Цоя и дала им в дорогу…Карин ничего не пила и не ела. 

 

-Карин, садись, попей кофе, печеньку съешь! — заботливо и добродушно пригласил её Мишка. -Конечно! Попей, поешь, чтобы успокоиться и собраться! — подхватили остальные. 

 

Карин грустно улыбнулась:

-Я не люблю кофе…и сладкого не ем…спасибо!

 

   Женщина посмотрела на скудную растительность вокруг и вдруг вспомнила как она туристкой едет по долине Луары во Франции — родине её родителей. Вокруг неё огромные зелёные деревья, воздух прохладен, вереницы виноградников провожают её, тихо шелестя своими сочными листьями и маня огромными гроздьями спелых виноградных плодов.

 

  Потом она вспомнила как здесь, в Израиле, влюбилась в парня, приехавшего из США. Он был красавчик, спортсмен, он собирался остаться здесь навсегда…они были так счастливы вместе в этой маленькой солнечной стране!..

 

   В жилетах со всей амуницией было тяжело. Больше всех пыхтел Мишка «Круглый», который, надев на себя весь боекомплект, даже покачнулся.

Виктор с иронией посмотрел на него и сказал так, чтобы слышали все:

 

-Чем больше будем стрелять и бросать гранат, тем будет легче двигаться потом, но боекомплект зря не отстреливать! У нас может не быть времени «дозаправиться» патронами…Еду и воду с собой не берем. Это лишний вес. Попейте и поешьте сейчас…

 

   Когда они въехали через огромную дыру в подорванном заборе границы, проделанную террористами в кровавую субботу 7.10.2023, и продолжили ехать дальше, они сразу почувствовали, что за ними пристально следят. Через минуту, как по команде, справа и слева от дороги появились десятки грязных и босых мальчишек, бегущих прямо на дорогу, под колёса автомобилей. Их становилось всё больше и больше, они что-то громко кричали, а за ними медленно и настороженно появлялись женщины, которые крадучись и оглядываясь выходили к краю дороги.

 

-По привычной схеме действуют, — сказал Идан Виктору. Впереди бегут дети, за ними идут женщины, последними ковыляют старушки, а хамасовцы сидят на крышах и в окнах с автоматами и базуками, и ждут…

 

   Когда толпа из мальчишек, женщин и старух перекрыла дорогу , они остановились. Из толпы вышел подросток лет четырнадцати в грязной футболке с большой надписью Nike, в грязных синих джинсах,  в новых высоких баскетбольных кроссовках Adidas и с автоматом Калашникова. Мальчишка громко спросил на ломанном английском кто они такие. К нему подошли босые голодранцы помладше, с камнями и железными прутьями наперевес. Из второй машины вышел Ави и на американском английском сказал, что они офицеры ООН и будут разговаривать со взрослым представителем Хамас, на что мальчишка с автоматом обнажил коричневые зубы, поднял автомат и громко выкрикнул:

 

-Гыыы, вы раньше все подохнете, чем увидете Хамас! Я Хамас, мне говори!

 

Ави и все члены группы поняли, что мальчишка с автоматом и толпа вокруг — это первая «буферная» линия, живой щит, и что прийдётся разговарить пока с ними…

 

Высокий и крепко сложенный Идан вышел из машины и стал рядом с Ави, подав ему знак одобрения, как-будто он старший офицер. Ави отдал ему честь, строго и громко произнеся по-английски в сторону мальчишки с автоматом:

-Мы уполномочены ООН и НАТО прибыть с деньгами для выкупа пленных заложников из стран-членов НАТО.

 

Мальчишка, державший до этого свой айфон включённым в кармане брюк, опустил автомат, достал телефон и, приложив сотовый к уху, спросил по-арабски:

-Ты слышал его? Что мне делать?

 

Мальчишка слушал и периодически стрелял глазами в сторону. Краем глаза Идан увидел в окне на втором этаже две блестящие линзы бинокля.

 

-Поехали за мной! — строго сказал мальчишка и они медленно продолжили свой путь.

 

  Когда они снова остановились, из по-прежнему окружала огромная толпа зевак из мальчишек, женщин и старух. Мужчин не было. Ни одного. 

 

Подросток с автоматом юркнул в какой-то дом у дороги, а толпа продолжала стоять по краям дороги и перед ними, перекрывая движение. 

 

Минут через пять появились два вооруженный автоматами Калашникова боевика. За ними — ещё трое. Последним птявился мужчина лет сорока. Все они замерли в дверных проёмах, не выходя наружу, чтобы сверху их не заметили израильские дроны. Идану и Виктору сразу бросилась в глаза бледность и более светлый цвет кожи самого старшего. Арабы Газы были довольно смуглыми, чему способствовало нахождение на морском побережье и практически полное отсутствие зеленых насаждений в секторе. Этот — явно «Тоннельная крыса», — подумал Виктор.

 

Идан по рации по-английски связался с Ави из второй машины. Оба вышли и подошли к бледному главарю группы, который продолжал стоять в дверном проёме. Тот молчал и ждал, что непрошенные гости заговорят первыми. Идан, продолжая играть роль старшего офицера, кивнул Ави и тот на чистейшем американском английском объяснил, что они уполномочены переговорить о выкупе части пленных заложников.

 

Бледный араб спокойно прикурил сигарету и, не глядя на Ави, обратился к Идану:

-Документы свои дай.

 

Идан заметил, что из окон с двух сторон выглядывают края стволов. Он вынул из кармана удостоверение офицера ООН.

 

-Тут написано, что ты из Франции. Ну-ну…,-и перейдя на французский, араб спросил:

 

-А как я могу знать, что вы не из какого-то израильского спецподразделения? И что это за машины такие у ООН? Я таких раньше не видел…

 

-Мне предоставили полномочия провести предварительные переговоры и выкуп части заложников, которые находятся в секторе,- ответил Идан по-французски. 

 

   Бледный араб прищурился и хитро улыбнулся. 

-Хороший французский, похвально. На француза ты только не похож…

 

-У меня отец француз, а мать из Алжира, — ответил Идан..

 

-Ну-ну, — сказал араб и, размышляя о чём-то, медленно разглядывая стоящих перед ним Ави и Идана. Он посмотрел на погоны Идана и Ави, и что-то проверил в сотовом, потом сфотографировал их и куда-то переслал фотографию. Напряжение росло. Толпа вокруг стояла молча, только женщины и старухи перешептывались между собой. Через пять долгих как вечность минут бледный араб получил сообщение, прочитал его громко позвал кого-то из глубины дома по-арабски.

 

— Он поедет перед вами, а вы — за ним…

 

   Из дома вышел, везя рядом с собой велосипед, мальчишка лет пятнадцати. Оружия у него не было. Вскочив на велосипед и показав рукой, чтобы ехали за ним, он поехал впереди машин. Толпа из женщин и старух осталась позади, но около полусотни мальчишек продолжали прытко преследовать их. 

 

   Проехав не более километра, они остановились, так как мальчишка на велосипеде бесследно исчез, резко свернув и скрывшись в каком-то узком переулке. Толпа мальчишек почему-то остановилась метрах в ста от них. В проёме то одного, то другого дома вырастали мужчины с зелёными повязками Хамаса на голове и с автоматами Калашникова. 

 

   В мегафон кто-то крикнул им по-английски открыть все двери двух машин, выложить деньги на дорогу и всем, кто находится в машинах, выйти наружу. 

 

Идан переглянулся с Виктором. Виктор утвердительно кивнул.

По-английски Идан передал по рации второй машине, что те, кто в задней части фургонов — остаются внутри.

 

Когда четвёрка в форме ООН и в голубых касках вышла наружу, к ним двинулись боевики Хамас и уже не боясь атаки дронов раскрыли сумку.

Увидев в сумке много пачек шекелевых купюр, один из боевиков поинтересовался по-английски: 

 

-А кого именно вы хотите выкупить за эти деньги? — и начал пристально разглядывать Идана, Виктора, Ави и Нагосу, которые вышли из машин. -Вас только четверо?- снова спросил боевик.

 

-Кто у вас главный? -вопросом на вопрос ответил Идан и, сделав недовольное лицо, добавил:

-То с мальчишкой я должен разговаривать, то ещё не понятно с кем…

 

   Боевик смотрел то на сумку с деньгами, то на голубые каски. Ему бы хотелось тут же всех перестрелять с криками: «Аллах Акбар!», а потом пойти допивать кофе с сахаром и доиграть в нарды…, но он такого указания не получал…

 

   Боевик достал айфон и позвонил. Он о чём-то долго говорил по телефону, глаза его бегали, он пожимал плечами, пинал сумку с деньгами и показывал на неё рукой, нагибался, бегло считал пачки, снова громко говорил, потом он внезапно вытянулся по стойке «смирно» и глаза его стали пронзительно жестокими. Он медленно вытащил большой пистолет, лежащий без кобуры просто в кармане его чёрных штанов, взял в свободную левую руку сумку с деньгами и начал медленно отступать.

 

-Что тебе приказали? — спокойно, но громко спросил Идан.

Боевик молчал и продолжал отступать с сумкой и пистолетом. Остальные боевики подняли автоматы. 

 

-Деньги предназначены официальному представителю Хамас, — строго и громко сказал Идан, на что боевик широко и зловеще улыбнулся:

 

-Мы все — Хамас. Везде — Хамас. И они — Хамас! — он кивком показал на толпу мальчишек и обнажил грязные коричневые зубы.

 

   Идан хотел сказать что-то ещё, но громкий крик боевика: «Стреляйте! Смерть неверным!»

привёл в действие спусковой механизм ненависти и с криками: «Аллах Акбар» по ним был открыт огонь. 

 

   Первые пули получили Виктор и Идан. Одна пуля прошла по касательной вдоль каски Виктора, вторая и третья попали в бронежилет и застряли в защитных слоях ткани. Виктор упал на спину от силы удара, но тут же начал ползти к кабине машины. Идан получил сразу три пули в бронежилет. Две застряли в жилете, а одна подло проникла в тело и больно жгла.

 

Карин выхватила свой пистолет и через открытую дверь машины разряжала обойму за обоймой, мгновенно меняя их и прикрывая товарищей. Мишка, как колобок, громко пыхтя, но с небывалой прытью схватил автомат Калашникова, грохнулся на пузо и, высунувшись из машины, начал стрелять по боевикам. Он торопливо менял магазины, неуклюже работая своими маленькими и толстыми пальцами, мысленно проклиная излишний вес и громко матерясь на всех языках сразу. 

Гриша Цой выскочил из задней двери первой машины и бросил противопехотную гранату в дверной проём, развернулся и бросил ещё одну в дверной проём с противоположной стороны улицы. Отец Энтони и Макайтэн поливали боевиков непрерывным огнём из автоматов, Нагоса, раненый в левую ногу пулей навылет, наспех сделал себе тугую повязку и, матерясь на иврите и по-амхарски, бросал гранату за гранатой. Внезапно всё стихло. То ли все боевики были перебиты, то ли скрылись в глубинах крысиных туннелей. 

 

   Карин перевязала раненых. Группа осмотрелась и обыскала убитых боевиков.

 

-А Васька где? -внезапно опомнился Виктор. Остальные члены группы взволнованно начали обходить машины и заглядывать в дверные проёмы 

домов. Толпа из мальчишек не разбегалась всё время боя, а лишь отошла еще метров на сто назад. Из окон выглядывали женщины и с ненавистью, смешанной со стразом смотрели на израильтян. Откуда-то в сторону израильтян вылетел большой камень и ещё один.

Виктор выстрелил два раза в воздух и бросавшая рука скрылась…

 

…Сначала раздалось жуткое сопение, потом матерщина на всех знакомых его обладателю языках. Василий появился в дверном проёме, с большим трудом волоча за собой два тела. Оба боевика были без сознания, в крови, но ран на телах Карин не нашла. Одним оказался переговорщик, забравший сумку. Василий расстегнул тугой бронежилет, пытаясь отдышаться.

 

-Сумка там, внизу. Они живые, я их прикладом от «калаша» хорошо отключил. 

 

Идан подошёл с сотовыми боевиков и взволнованно сказал: 

 

-Смотрите что у них за фотографии! — и продемонстрировал фото и видео с пленными израильтянами и гражданами других стран, сделанные убитыми боевиками.

 

-Да, я их у входа в нору отключил, еле успел, там какой-то тоннель, в который они бежали, — сказал Василий.

 

Идан, Мишка и Нагоса остались охранять машины, семеро остальных решили допросить боевиков и продвигаться тоннелями в поисках пленных.

Карин быстро привела в чувство обоих, но оба лишь непрерывно твердили: «Аллах Акбар!» и: «ля Илляха илля Ллах!»(«Нет бога кроме Аллаха!») и не отвечали на вопросы. Виктор внимательно рассматривал страшные фото и видео в айфонах боевиков. В некоторых они насиловали девушек и женщин, в некоторых отрезали головы, танцевали и пели вокруг трупов, топтали тела, потом там же рядом садились и ели, смеялись, издевались над связанными пленными, поджигая женщинам волосы зажигалками и нанося мужчинам удары в пах тяжелыми ботинками и прикладами автоматов. Василий листал фото и сообщения в телефонах пленных, которые нашёл в карманах боевиков. Увидев что-то очень страшное, он зажмурил глаза и закрыл лицо рукой…

 

-Мы собрали у всех убитых по карманам 17 аппаратов их заложников, — сказал Виктор, — надо продумать как двигаться вниз. Тут может быть заминировано…

 

   Захваченные хамасовцы не произнесли ни слова и тогда Виктор попросил Карин: 

-У тебя при себе шприц и ампулы адреналина?

 

-Да, -тихо ответила Карин.

 

-Приготовь их, — сказал Виктор, посмотрел на Василия и тот с пониманием одобрительно кивнул.

 

-Через секунду Виктор большим пальцем сжимал мошонку террориста, а четырьмя другими пальцами той же руки сжимал рукоятку ножа. Натянутая через острое лезвие, мошонка хамасовца кровоточила, а Виктор натягивал всё сильнее:

 

-Где заложники? Я отрежу, потом медсестра перемотает и вколет тебе адреналин и поэтому ты не умрёшь. Потом я отрежу тебе член. Ты не умрёшь. Мы снова вколем тебе адреналин. Мы не спешим и у нас есть время, чтобы отрезать тебе всё медленно. Где пленные?

 

Часть слов Виктор говорил по-английски, а часть по-арабски, чтобы хамасовец ещё лучше понял, что умирать он будет долго…

 

Второй хамасовец, прийдя в себя, кричал, чтобы первый молчал, тогда Василий изо всех сил воткнул ему нож в колено.

Хамасовец завыл так громко, что его крик услышала даже толпа снаружи.  

 

   Было решено дополнительно оставить высокого и широкоплечего Василия для охраны машин, а шестеро более худых и невысоких бойцов, толкая перед собой главаря бандитов, пошли по туннелю. 

 

   Василий вытащил на улицу за больную ногу раненого хамасовца. Бандит выл и кричал какие-то лозунги по-арабски. Василий заметил, что размеры толпы из женщин и мальчишек возросли, он увидел, что к ним подходят всё новые и новые мальчишки, старухи, а потом появились и подростки с автоматами. Волнение в толпе наростало и в какой-то момент они ринулись на израильтян. В ту же секунду Василий выстрелил распростёртому на земле хамасовцу в здоровое колено и тот заорал так страшно и так громко, что толпа остановилась, как вкопанная и даже немного отступила…

 

Шесть бойцов быстро шли по лабиринтам тоннелей, подгоняя и периодически ударяя хамасовца прикладом. Предусмотрительная Карин каждые 50 метров наносила на бетонные стены стрелки несмываемой тушью, чтобы они могли найти дорогу назад…

 

  Через какое-то время ведущий их хамасовец что-то быстро и громко закричал, и по ним был открыт шквальный огонь из автоматов. Ведущий их хамасовец был убит своими же на месте, прошитый десятком пуль, Карин рикошетом от стены получила пулю в щёку и по две пули в бронежилет и в каску, Тони был ранен в руку и в ногу, Макайтэн получил две пули в правое бедро, а Ави — рикошетом пулю в левое плечо и предплечье. Повезло лишь Грише и Виктору, которые шли последними и сказочным образом не пострадали. Ави бросился на пол, и подполз к краю поворота тоннеля, чтобы понять, нет ли там пленных и можно ли открыть огонь. Краем глаза он увидел лишь ещё один поворот тоннеля и двух крадущихся хамасовцев. Он вытащил осколочную гранату, но потом понял, что от взрыва тоннель может завалить и они не доберутся до пленных…Ави выложил гранаты и отдал их Тони. Не говоря ни слова, парень проверил, что в его «Тавор» полный магазин, и шагнул вперед…

 

…Он приехал из США, чтобы служить своему народу и армии своего народа…

Он быстро стрелял одиночными, чтобы убить хамасовцев наверняка и не попасть в возможных пленных, которых они могут держать рядом. Он низко опускал голову в каске, от которой одна за другой рикошетом отскакивали пули, его бронежилет останавливал одну пулю за другой, а его отбрасывало на стены туннеля, но он, пошатываясь продвигался вперёд. Обе его руки и обе его ноги были прошиты десятком пуль, но он продолжал сжимать оружие и прицельно стрелять хамасовцам в головы…Когда он понял, что живых врагов больше не осталось, он упал и потерял сознание…навсегда…Ави…

американец и израильтянин. Еврей и просто Человек…

 

Бойцы переступили через тела шести убитых хамасовцев и пошли дальше. Через сто метров, в тоннеле, их ждал ещё один бой, в котором погиб отец Энтони…Он прочитал свою последнюю молитву, перекрестился, грустно улыбнулся и закрыл глаза навсегда…

 

Когда они нашли пленных, они дали свой последний бой. 

Хамасовцы, увидев их, опешили, но немедленно открыли огонь. Виктор был ранен в руку, Гриша Цой получил шесть пуль в бронежилет и одну в ухо. Карин была ранена в ногу, а Макайтэн получил пулю в лицо и в шею. Карин склонилась над теряющим кровь Макайтэном, затыкая простреленное лицо бинтом и держа палец другой руки на простреленной артерии

шеи. Она плакала, она рыдала внутри, но она улыбалась ему — этому чернокожему мужчине, который проделал в своей жизни такой длинный путь, чтобы быть с ними здесь…в этом тоннеле…в этом бою…

 

-Всё будет хорошо! Ранение не тяжёлое, перевяжем и всё Оk! -врала она ему и улыбалась своей доброй и милой улыбкой, в он, превозмогая боль, улыбался ей в ответ.

 

-Нашёл, нашёл их! Они здесь!! Скорее!!!- закричал Виктор.

 

  Худой Гриша Цой, с поломанными рёбрами от шести пуль в упор, полученными в бронежилет, приковылял к Виктору и расстегнул бронежилет.

 

-Ой, рёбра болят! -застонал он.

 

-Иди к Карин, ухо перемотай! Кровь течёт! -сказал ему Виктор, глядя на отстреленное ухо товарища, но Гриша уже был занят освобождением пленных…

 

Последнее, что увидел в своей жизни Макайтэн — это лица своей подруги и дочери, с которых Гриша с Виктором снимают тугие пластиковые наручники. Макайтэн что-то сказал вслух на языке тигринья и со счастливой улыбкой на лице закрыл глаза навсегда…

 

Когда Виктор, Карин и Гриша Цой, вышли на улицу с освобождёнными пленными, там уже вовсю шёл бой. В живых оставался Василий, Нагоса и Мишка. Идан был убит. Передняя машина была подбита из гранатомёта и была вся разворочена. Мишка и Авраам Нагоса были ранены, но продолжали стрелять. Василий, не переставая, бросал гранаты одну за другой. 

 

Виктор дал сигнал освобождённым и и те, под прикрытием автоматных очередей из трёх стволов, начали забегать в уцелевшую машину. Сначала побежали женщины с маленькими детьми, за ними — девушки, последними бежали юноши и мужчины, неся на спинах пожилых людей и тела убитых бойцов…

 

-Садись за руль,- приказным тоном сказала Карин Виктору, и не дав ему возразить, объяснила:

-Ты водишь лучше. Мы прикроем. 

 

Виктор позвал Нагосу:

-Давай со мной в кабину! Если меня убьют — сядешь за руль!

 

   Безжалостно, не жалея своих, же детей и жён, из-за их спин, насмерть обжигая реактивным шлейфом троих мальчишек и превращая их в кричащие живые факелы, из толпы нападавших с шумом вырвался заряд из ручного гранатомёта. Хамасовец с зеленой повязкой на голове, крича: «Аллах Акбар!», следил за траекторией полёта гранаты. К его разочарованию, граната попала в голову кого-то из толпы и, разорвавшись, убила и ранила с десяток его единоверцев.

«Ля илляха илля Ллах!..Машалла…»(Нет бога, кроме Аллаха!..Так пожелал Аллах!..»), — спокойно прошептал хамасовец и побежал в подворотню за новым зарядом.

 

Когда все пленные погрузились в машину, туда втащили и Мишку. Он был весь изрешечён пулями и быстро терял кровь. Карин перевязывала его раны, накладывала жгуты, а он, в помутнённом сознании, но понимая, что умирает, продолжал оставаться шутником и добродушным весельчаком:

 

-Всё, сдулся Мишка Круглый…

Доигрываю последний мотив, последний такт, последний звук…

 

Он закрыл глаза, но Карин сильно похлопала его по щекам и громко потребовала: 

-Не теряй сознание! Говори со мной!

 

Мишка снова открыл глаза и сквозь боль пошутил:

-О! Говорить я умею, да!

Я когда из армии вернулся — гулял направо и налево. Красивый я был, да…сегодня никто и не поверит…, а когда встретил свою любовь — всё! Ни-ни!..Потому что вот такая штука непонятная эта любовь!…А она ревновала меня жутко! Я же музыкант был…говорят же, что все музыканты изменяют постоянно, а мне оно не надо было…Он потерял сознание и тогда Карин сделала ему укол. Мишка снова пришёл в себя и посмотрел на Карин:

 

-Тебя в щёку ранило. Кровь идёт. Опухла сильно…, но ты всё равно красивая!

 

Карин улыбнулась и молча продолжала искать где его ранило и перевязывать всё новые и новые стреляные раны. В бреду он говорил по-русски, она не понимала его, но утвердительно кивала и улыбалась ему здоровой стороной изуродованного пулей лица. Мишка вспоминал:

 

-Меня как-то спросили: «Ты еврейский казах или казахский еврей?»…Он широко улыбнулся. Одна моя бабушка пела мне песни на идиш, а другая по-казахски. В итоге я не знаю ни того языка, ни другого…всё по-русски…ну, правда, иврит выучил…

 

Он запел на идиш, потом по-казахски. 

-Пою, а значения слов не знаю…не хорошо…

 

На звуки его пения из глубины тёмного фургона, битком набитого освобождёнными пленными, к ним протиснулся молодой юноша, весь в чёрно-серой пыли и крови: 

 

-Папа, это ты?

 

Юноша приблизил своё лицо к лицу умирающего Мишки:

-Папа! Ты! Здесь? Как? Папочка! Родной! Папа, не умирай пожалуйста!

 

   Мишка широко раскрыл удивлённые глаза и, жадно схватив руку сына и прижав её к губам, целуя её и хватая воздух в предсмертной агонии, произнёс с улыбкой:

-Как теперь легко умирать! — и ушёл из жизни…

 

   Василий и Гришка заскочили в заднюю дверь и машина начала своё движение прямо на толпу, кричащую:

«Итвах аль-йеhуд», «Кульна-Хамас», «Алла Акбар!»(Убей еврея! Мы все — Хамас! Аллах велик!). Толпа внезапно расступилась и по машине начал стрелять пулемёт крупного калибра. Стрелявший не был метким стрелком и кучность стрельбы пулемёта была плохой, но одна пуля всё же прошила самый крайний верхний угол лобового стекла и вонзилась в стену за спиной Виктора. «Вот и ответ на мой вопрос о пулемёте», — подумал Виктор.

 

   Они проехали толпу, по бокам стучали пули, вонзаясь в машину, но не прошивая обшивку инкассаторского фургона насквозь. На дорогу выскакивали хамасники с автоматами, кто-то бросил в машину гранату, которая не долетела и разорвалась на дороге позади них, но вскоре дорогу им перекрыли сразу двое террористов с пулемётами, и открыли огонь.

 

Первые же пулемётные пули крупного калибра со стуком прошили лобовое стекло. Одна пуля оторвала левую руку Авраама Нагоса чуть ниже плеча, вторая прошила бронежилет и тело бойца, пройдя сквозь левое лёгкое и застряв в обшивке бронежилета на спине. Мужчина взвыл, но правой рукой сунул ствол в отверстие от пулеметной пули и дал автоматную очередь, разрядив весь рожок. Один из пулемётчиков упал и не поднялся, второй был ранен. По ним снова выстрелили из гранатомёта, заряд не аопал в машину, но рванул совсем рядом. Фургон подпрыгнул, сильно покачнулся, но продолжил движение. Нагоса здоровой рукой зарядил новый рожок и снова разрядил его в дырку в лобовом стекле. Когда снова застрочил пулемёт, Виктор даже не успел сообразить откуда стреляют. Всё что он помнил — это жуткая боль и, словно в тумане, последние слова Авраама Нагоса: «Благословен ты господь Бог наш…пусть мой мальчик будет жив!»

 

Виктор прохрипел вовнутрь фургона, что в него попали и прижал фургон впритык к стене дома, протирая краску на обшивке. Раненый, он не хотел останавливаться посреди улицы, чтобы не стать мишенью. Карин, Гриша и Василий бросились к кабине, но были отброшены мощным огнём из десятков стволов.

От задней двери до кабины было метров десять, но огонь велся непрерывно и товарищи не могли прдобраться к Виктору. В лобовом стекле было шесть отверстий от пулеметных пуль, паутиной по нему расходились всё новые и новые трещины от попаданий лёгкого стрелкового оружия, но Виктор понимал, что долго стекло не выдержит и приготовился умереть. Его левая рука была отстрелена по самое плечо и он начал терять сознание. Внезапно какая-то высшая сила буквально встряхнула его и он с поразительной трезвостью ума и решительностью стянул рукав формы с отстреленной руки и правой рукой и зубами до боли туго обмотал и затянул узлом кровоточащую рану. 

 

Группа хамасовцев обошла машину сзади и открыла огонь по тройке бойцов. Василий, тяжело раненый в обе ноги, рухнул и крикнул Карин и Гришке: 

-Уезжайте, я прикрою!

 

-Вколи мне что-то сильное, я сам поведу, — закричал Виктор и Карин, под прикрытием Василия и Гриши, заскочила в кабину и сделала Виктору укол.

 

Гриша подскочил к ним:

-Я с Васькой, уезжайте, спасайте пленных!!!

 

По ним снова выстрелили из граномёта, Гришку отбросило в сторону и его безжизненное тело осталось лежать на дороге.

 

-Уезжайте! -заорал им Васька! Нас всех положат зря! Уезжайте!

 

Виктор двинулся с места и дал газ…

 

Когда над Гришкой, лежащим ничком, склонились боевики Хамас, один из них перевернул Гришку на спину и засмеялся:

-Ха! Японец! Самурай! Мы убили самурая! Японца!

 

Гришка оказался ещё живым и слабо приоткрыл глаза. Один из террористов всё еще стоял перед ним на корточках, дергал Гришку за усы и, запрокинув голову, громко смеялся. Остальные стояли в стороне и заливались смехом.

 

Неожиданно Гришка выхватил военный нож и вонзил по самую рукоять в шею стоящего перед ним на корточках хамасовца.

-Я еврей и вы меня запомните!- произнёс Гришка Цой и был изрешечён десятками пуль…

 

Вася смотрел как белый фургон скрывается в поднятой колёсами пыли. Мужчина улыбался. Патроны и гранаты у него кончились, ножа не было и он понимал, что умереть геройски, как умирают в кино, у него не получится. Истекая кровью, он перевернулся на спину и посмотрел на небо. 

 

-Не зря я сюда всё-таки приехал, не зря. 

Он простился с жизнью, скромно попросив у бога спасти всех пленных и его девочку, и попросил быстрой и лёгкой смерти…Внезапно, ему пришла в голову дерзкая мысль…Он достал сотовый и сразу нескольким надёжным людям послал свою локацию с сообщением: «Скопление террористов Хамас. Ракету!» Через минуту к нему подошли боевики Хамас. Он сказал им, что перед смертью хочет рассказать им шутку. Террористы иврита не знали и Вася на плохом английском, примешивая слова на арабском и иврите, медленно рассказывал им какой-то глупый анекдот. Когда им надоело, один из них достал нож и сказал: «Твоя глупая башка плохо умеет рассказывать шутки, поэтому мы её отрежем!» Все засмеялись и в эту секунду по ним ударила ракета с воздуха…

 

Карин с Виктором почти достигли разделительного забора, но перед ними снова выросла толпа из мальчишек, женщин и стреляющих из «калашей» подростков.

Карин сказала Виктору не останавливаться и выскочила наружу. Она бежала рядом с машиной, стреляя и быстро меняя рожки. По ней стреляли из «калашей», а она вела ответный огонь сначала из двух автоматов, а потом из двух пистолетов. Фургону удалось проскочить сквозь поредевшую толпу, но она снова сомкнулась перед Карин.

 

«Убей еврейку! Мы все — Хамас! Аллах Акбар! — кричала толпа.

Патроны у Карин кончились и успев ударить кого-то прикладом, она была повалена на землю. Её били ногами и руками, палками и железными прутьями, Подоспевшие боевики не вмешивались и давали «мирному населению Газы» насладится линчем. 

 

«Я выдавлю ей глаза!» — кричала немолодая арабка, сев Карин на спину и запустив под её лицо острые ногти, в поисках глазниц. Ей сорвали бинт с раны на простреленной щеке и разорвали рану, уродливо обнажив обе челюсти. 

 

Арабка нашла её глаза и с силой надавила на глазницы, глубоко запустив в них пальцы.

 

«Я выдавила ей глаза!» — торжествующе закричала арабка и победоносно подняла над головой окровавленные пальцы своих рук. Карин подмятой под себя рукой почувствовала, что в подсумке её бронежилета осталась граната. Нащупав её, она улыбнулась изуродованным ртом и пустыми глазницами её когда-то красивых глаз.

«Осколочная!- поняла она и помолилась за весь Израиль, ничего не попросив для себя. Обломив два передних зуба, она зубами выдернула чеку и 

рывком перевернулась на спину. Прогремел взрыв… 

 

Виктор не помнил как он пересек границу сектора. По нему стреляли из Газы, по нему начали стрелять свои, думая, что он террорист-самоубийца и в машине взрывчатка. Он ничего не помнил. Для себя он умер.

 

Когда он услышал голос Яэль, первое, что он спросил, было:

-Я на том свете? 

 

-Нет! — отвечал ему голос дочери, -Ты живой!

 

-А как я могу знать, что я не на том свете?- продолжал он.

 

-Тебя тяжело ранило …оторвало руку, но ты живой! Тебе вкололи что-то сильное, чтобы рука не болела! — продолжал голос дочери.

 

-Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, -продолжал не верить Виктор…

 

В больнице он узнал, что они вывезли из Газы 19 живых пленных и семь тел бойцов из их группы, что среди освобождённых была дочь Виктора, сын Авраама Нагоса, дочь и подруга жизни Макайтэна, сын Мишки, и единственная дочь Василия.

 

Виктор вернул деньги семьям погибших, прибавив от себя…

 

Они действовали сами, своими силами, без помощи от государства. У них не было могущественных протеже и союзников. Они знали на что шли, сознательно сделав свой выбор…

 

-Дочь, — сказал Виктор и с удовольствием повторил: 

-Дочь…

 

-Что, папуля? — Яэль подошла к его кровати

 

-У меня есть дочь! — сказал Виктор. 

— У тебя и сын есть…Не забыл? — тревожно спросила Яэль, подумав что может от пережитого с отцом что-то не так…

 

-Думаешь, я «того»?…, -спросил Виктор. Не забыл я…, просто слово приятное, -и снова, закрыв от удовольствия глаза, повторил:

-Дочь!…У меня есть дочь!..